Познань, успевшая за свою многовековую историю не раз побывать то польской, то прусской, была «крепким орешком» – кроме многочисленных весьма прочных каменных зданий в городе имелась настоящая крепость. Под этим термином понимался комплекс фортификационных сооружений, построенных в конце XIX — начале XX вв. Подступы к основной цитадели прикрывали 18 фортов, а накануне советского наступления всё это дополнительно усилили современными укреплениями, включая железобетонные ДОТы и колпаки. Описанию познанских укреплений в советских отчётах о штурме уделено немало страниц. Среди других оборонительных сооружений, в частности, зафиксировано, что при строительстве новых военных объектов (заводы или склады) немцы ещё на стадии строительства готовили их к обороне. В частности, обследованная офицерами кирпичная стена округ одного из строящихся заводов через каждые 1,5 метра имела амбразуры, а также «круглые башни, диаметром 2 метра, с амбразурами для кругового обстрела». На углу стены был построен ДОТ с пятью амбразурами.
Однако любая крепость сильна не только толщиной стен, но и гарнизоном. Точную численность оборонявшихся установить довольно сложно – помимо «штатных» частей, в город успели отойти части разбитых в предыдущих боях дивизий. Кроме того, задерживались также больные и легкораненые из госпиталей, а также все проезжавшие через город отпускники. По взятым у пленных и погибших документам в городе находились военнослужащие из 31-й пд, 251-й пд, 6-й пд, 45-й пд, 10-й мд, дивизий «Викинг» и «Мёртвая голова», а также «моряки, сапёры, лётчики и артиллеристы». Имелись и подразделения фольксштурма, точно учесть которые удавалось не всегда. Советские донесения фиксировали действия «снайперов и автоматчиков, переодетых в гражданское» – скорее всего, речь идёт именно о фольксштурмовцах. Общая численность гарнизона в разных источниках колеблется в пределах от 7000 до 40 000, но, судя по имеющимся документам, к началу боев она составляла порядка 20 000.
Большую роль сыграло наличие в Познани юнкерского училища, которое накануне произвело досрочный выпуск – из примерно 3000 юнкеров 80% досрочно получили лейтенантские звания и вместе с преподавательским составом училища были распределены по гарнизону. Советские офицеры оценили этот действие весьма высоко.
«Эта широкая прослойка лейтенантов-выпускников 5-го познанского юнкерского училища и явилась материалом, сцементировавшим разношёрстный по своему составу гарнизон Познани. Наличие кадра юнкеров в Познани значительно повысило боеспособность её гарнизона и затянуло борьбу по его уничтожению».
Чего в городе действительно не хватало, так это техники и артиллерии. Хотя штабисты 8-й гвардейской армии и насчитали на 25 января до 64 стволов и до 70 бронеедениц, фактически танков и САУ в городе почти не было, а большая часть артиллерии (включая поставленные на прямую наводку зенитные орудия) и миномётов обеспечивала оборону внешнего периметра и была либо уничтожена там, либо брошена там же из-за недостатка боеприпасов.
Нехватку обычной артиллерии немецкая пехота не без успеха пыталась компенсировать артиллерией «карманной» – фаустпатронами. Участвовавшие в штурме танкисты отмечали, что «противник в огромном количестве применил мины «фауст», «оффенрор» и «пупхен»». Советские пехотные части также фиксировали большое количество фаустов у осаждённых, которые немцы отнюдь не экономили, пуская в ход, как по технике, так и по пехоте. Тут стоит заметить, что ранние кумулятивные заряды содержали больше взрывчатки, чем их современные варианты, а в условиях городских боев к фугасному действию 1,5 кг смеси тротила и гексогена добавлялся вихрь вторичных осколков. Советские командиры отмечали в рапортах, что «солдаты противника вооружённые фаустпатроном, имели большое огневое превосходство в непосредственном соприкосновении». Впрочем, фаустов было столько, что множество их досталось в качестве трофеев советским бойцам и тут же было использовано по назначению.
Кроме того, немцы, даже отступая, оставляли в тылу «засады, из снайперов и групп 5-7 солдат, вооружённых «фаустами» – сочетание, ставшее через десятки лет известным уже солдатам российской армии в ходе боев за Грозный. Тогда, в 1945 году, немецкие группы «снайпер – гранатомётчик — прикрытие» занимались борьбой с техникой и подходящими к фронту резервами, а также мешали снабжать части на передовой, «до некоторой степени внося панику и дезорганизуя работу тыла».
Армия Чуйкова, начав наступление 14 января с плацдарма на Висле, вышла к Познани 23 января. За это время части армии продвинулись более чем на сотню километров, «попутно» захватив крупный транспортный и промышленный центр, город Лодзь. Судя по всему, в тот момент командование 1-го Белорусского фронта рассчитывало, что Познань тоже получиться взять с ходу. Основания для подобных надежд, в принципе, имелись – бывали случаи, когда из-за стремительного наступления советских войск противник не успевал занять и долговременные укрепления. Но, как показано выше, с Познанью был «не тот случай» – «фестунг Позен» был не только хорошо подготовлен к обороне, но и защищался умелым и, как тогда писали, фанатичным гарнизоном.
Неудивительно, что 25 января первая попытка 29-го гв.ск атаковать внешние форты никакого успеха не имела. Из-за отставания тылов передовые части поддерживались лишь полковой артиллерией, миномётами и пушками противотанковых дивизионов. Кроме того, имелось по одному дивизиону из состава артполков дивизий.
Выходом стало решение подавить огнём артиллерии батареи и огневые точки фортов, а пехоте прорываться в город между ними. Именно так на южную окраину Познани прорвались части 74-й и 27-й гв.сд, а 1 февраля к ним присоединилась ещё и 82-я гв.сд. Но, хотя форты оказались фактически в окружении, ни один из них взят пока не был – их приходилось блокировать, отвлекая людей и артиллерию.
Наконец, 10 февраля 1945 года, проделав за 17 часов 100-километровый марш, к Познани прибыла 184-я гвардейская артиллерийская бригада большой мощности со своими 203-мм гаубицами Б-4. Это было уже «совсем другое дело». Прямо с марша батареи разворачивались на огневых позициях, уже через 3-4 часа начав пристрелку. Результаты «работы» орудий большой мощности фиксировали командиры пехотных подразделений в справках-подтверждениях для артиллеристов: «В результате выпущенных 35 снарядов 12.02.45 имела 35 прямых попаданий из них 31 – сквозные попадания. Крепость (бастион) полностью разрушена, продолжала гореть в течение нескольких часов со взрывами большой силы…»
Тем временем у ворвавшихся уже в город частей тоже далеко не все шло гладко. К началу 45-го в «сталинградской» 8-й гвардейской армии бойцов и командиров, помнящих ту битву, осталось немного. Да и оставшиеся, привыкшие за два с лишним года воевать на открытой местности, далеко не сразу вспомнили «тот» городской опыт. Некоторые уроки получились достаточно болезненными:
«Когда 182-я лабр, следуя в боевых порядках пехоты, ворвалась на одну из улиц города, вытянулась в колонну. На одном из перекрёстков улиц, где скопились танки и самоходные орудия, создалась пробка. Вышедший вперёд наш танк был подбит орудием противника, окончательно загородил дорогу. Подразделения бригады были на два часа выключены из боя и понесли потери от миномётного огня противника и от обстрела из верхних этажей зданий фаустпатронами».
Впрочем, к 45-му году Красная армия уже умела быстро приспосабливаться к новым условиям. В частях начали формировать штурмовые группы. Для их поддержки огнём прямой наводки отправили основную массу пушечных батарей, 50% гаубичных и 120-мм миномёты.
На дистанции в несколько сот метров потери от огня стрелкового оружия несли не только расчёты «сорокапяток» или 76-мм «полковушек», но даже 203-мм Б-4. Чуть лучше обстояло дело у танкистов – так, из 39-й гв.сд писали: «Исход боя за квартал 518 решил танк «ИС», который почти в упор расстреливал огневые точки, находящиеся в подвальных и полуподвальных помещениях». Вообще ИС-2 и СУ-152, благодаря своим калибрам, в Познани стали особо ценным подспорьем для бойцов штурмовых групп: «Практика боев показала, что наиболее верным средством для подавления и уничтожения огневых средств противника в домах является их полное разрушение, завал или поджог».
Одной из серьёзных проблем, возникших в ходе штурма Познани, стала банальная нехватка пехоты. Потрёпанных в предыдущих боях стрелковых частей с трудом хватало на передовую. В рапортах отмечали, что в резерве у командира полка обычно имеется не больше, роты, а у комдива – батальон, причём, как правило, и этот «резерв» уже используется в бою. Немцы же, как было сказано, практиковали оставление в «сдаваемых» кварталах групп «снайпера-фаустники-автоматчики». Кроме того, в тылу советских частей зачастую оставались фольксштурмовцы, да и сама линия фронта зачастую не была такой уж сплошной, как в поле, что давало возможность лучше знавшим город немцам занимать вроде бы уже освобождённые дома и целые кварталы. Например, двигавшийся к центру города 1191-й лап нарвался на немцев в уже вроде бы освобождённой части города, и следующие восемь часов артиллеристы вели бой в окружении.
В докладах артиллеристов о применении 122-мм и 152-мм артсистем на прямой наводке рефреном повторяются фразы: «Так как более мелкие калибры из-за малой мощи своего снаряда не могут уничтожить огневые точки, оборудованные противником в каменных и кирпичных домах с толстыми стенами».
Так, 117-я сд до 5 февраля несколько дней пыталась овладеть посёлком Ратаи. Но с мёртвой точки дело сдвинулось лишь, когда к поддержке атакующих присоединились 152-мм пушки 155-го пап. Впрочем, даже их мощности хватало не всегда – 30 января одна из батарей вела огонь по узлу связи, где засел противник. Обстрел вёлся с 700 метров прямой наводкой, бронебойными снарядами, но когда узел был взят, артиллеристы с удивлением обнаружили, что вели огонь по строению с железобетонными стенами трёхметровой толщины, а их снаряды пробивали 1,3-1,5 метра.
Что касается фортов, то здесь даже боги войны со 152-мм пушками с сожалением констатировали: «Стрельба по фортам из нашей системы мало эффективна, так как пробивная сила нашего снаряда недостаточна и не даёт нужных результатов». Там, куда не доставала артиллерия, в ход шли огнемёты – ранцевые, фугасные, установленные на огнемётных танках. Если что-то плохо горело, сапёры из 2-й шисбр могли подтащить взрывчатку – сколько потребуется. Например, у здания гестапо сначала подорвали первый этаж зарядом в 75 кг. Но поскольку немцы в подвале и на верхних этажах продолжали вести бой, сапёры затащили в здание ещё 175 кг, после чего в рапорте появилась лаконичная запись: «здание было разрушено, а гарнизон противника полностью уничтожен».
О роли авиации в штурме Познани также стоит упомянуть отдельно. Штурм города поддерживала 16-я воздушная армия. Поскольку к началу боев за город немецкая зенитная артиллерия, выставленная на прямую наводку для борьбы с танками, была по большей части уничтожена или брошена из-за отсутствия боеприпасов, то неуязвимыми себя чувствовали не только штурмовики Ил-2, но даже лёгкие По-2, летавшие на бомбёжку не только ночью, но и среди бела дня. Их работа в отчёте комиссии 16-й воздушной армии, обследовавшей Познань после взятия, заслужила отдельного упоминания:
«При слабом противодействии ЗА противника, должны быть широко использованы По-2 для действий днём, как наиболее обеспечивающие поражение точечных целей. Непрерывность действий По-2 днём и ночью обеспечивает нанесение противнику огромного ущерба и подавляет его морально. Войска противника изматываются, теряют боеспособность, особенно от ночных действий».
Последний вывод был явно сделан на основе допросов пленных, включая бывшего коменданта гарнизона генерал-майора полиции Маттерна. Эффективность действия советской авиации отмечали все допрошенные, например, находившийся при госпитале солдат отмечал, что наибольший процент ранений был от действия авиации – из перевязанных лично им 80 раненных 60% получили ранения в ходе воздушных атак. Действия летавших днём и ночью «кофемолок» и прицельно укладывавших свои бомбы с малых высот немцы выделяли особо.
Если поначалу перебежчикам просто давали рассказать товарищам через рупор, что в плену их не расстреливают, а кормят досыта, то в дальнейшем даже командиры рот начали практиковать «обратную засылку» перебежчиков. Некоторые из них совершали даже по нескольку ходок, проявляя нешуточный талант в новой «профессии» – например, ефрейтор Гильмайстер при повторном визите в форт уговорил перебежать ещё двух человек, а в четвёртый заход привёл весь гарнизон форта Притвиц во главе с командиром. После этого случая комдив приказал такого полезного немца не отправлять в тыл, а оставить при дивизионной разведроте и в дальнейшем использовать в качестве парламентёра, что и было сделано. В последующие дни Гильмайстер несколько раз ходил в лес, где скрывались мелкие группы противника, и каждый раз приводил с собой 2–3 немцев.
Всего за время боев назад отправились 48 перебежчиков, которые привели с собой 987 солдат и офицеров.
В 11:00 18 февраля собранная в центре города советская артиллерия начала обстрел цитадели. Однако даже мощный четырёхчасовой обстрел и бомбёжка поначалу не смогли причинить существенного ущерба засевшим в крепости остаткам гарнизона. Несколько групп пехоты, успевших преодолеть ров, были контратакованы и сбиты в крепостного вала. Попытка сапёров 2-й шисбр подавить огонь из амбразур подрывом бочки со взрывчаткой тоже эффекта не дала. Огонь прекращался лишь на время, как выяснилось позднее – взрыв не разрушал амбразуры, а лишь контузил гарнизоны казематов, которые быстро заменялись новыми людьми.
Весь день 19 февраля шла борьба за крепостной вал – немцы пытались закидывать ров гранатами и «фаустами», в ответ сапёры забрасывали им заряды весом в 5 и 10 кг «из вёдер, упаковок от снарядов и пр.» Используя моменты этих взрывов, пехота продвигалась по валу и даже завязала бой за ближние постройки внутри цитадели. Ещё одной бочкой взрывчатки на несколько часов подавили огонь из редута №1, что дало возможность закончить постройку моста через ров, но использовать его не успели – через 30 минут он был разрушен прямыми попаданиями «фаустов». Лишь к вечеру 20 февраля немцев удалось оттеснить от пролома настолько, чтобы снова начать постройку моста и затем под прикрытием дымзавесы начать перетаскивать через ров «сорокапятки» и 76-мм пушки.
Тем не менее, немцы продолжали держать под обстрелом ров, срывая попытки построить более прочный мост для пропуска техники. Было решено пойти «другим путём» – пять зарядов взрывчатки общим весом полторы тонны обрушили стены рва. В 03:00 по получившейся аппарели в крепость вошли четыре огнемётных танка. За ними в крепость перебросили другую технику, включая 6 203-мм гаубиц Б-4, занявших позицию для стрельбы прямой наводкой. Но продолжать штурм не потребовалось – в 08:30 гарнизон цитадели капитулировал. Битва за «фестунг Позен» окончилась и на основе полученного в ходе штурма опыта в штабах частей 8-й гвардейской армии принялись составлять приказы и инструкции, очень пригодившиеся в следующем большом сражении за город – в Берлине.
В заключение стоит напомнить, что на войне люди бывают озабочены самыми разными вещами. Например, в конце января 1945 года в штабы частей, штурмующих Познань, поступила шифровка следующего содержания: «Немцы вывезли из Крыма гербарий Никитского ботанического сада. Поинтересуйтесь судьбой гербария и сообщите».
К сожалению, вряд ли мы в ближайшее время увидим фильм, как по завалам битого камня и кирпича, среди выдвигающихся на рубеж атаки ИС-2 и самоходок, мимо тракторов, тянущих на прямую наводку 203-мм гаубицы Б-4, вздрагивая от грохота вываливаемых на цитадель тяжёлых фугасок, пробирается ботаник в шинели с погонами полковника. Он пытается расспрашивать пробегающих мимо сапёров, автоматчиков, огнемётчиков и очумевших от беспрерывной бомбёжки и обстрела пленных немцев: «Вы гербария не видели? 90 тысяч листов… немцы в Крыму из ботанического сада забрали, надо вернуть». Жаль, но история о том, как люди на войне думают не только о войне, этого более чем заслуживает.