Памяти Отечественной войны 1812 года. Прибалтийский фронт

Базовые ветки обсуждений.
Ответить
Сообщений: 2 Страница 1 из 1

Сообщение
Автор
23 июл 2012, 22:34
Залпы из прошлого

В субботу Иецава вспомнила сражение при Гросс–Экау

http://www.ves.lv/article/222696

C первым ружейным выстрелом дождь над Иецавой прекратился, а когда жахнула первая пушка, то солнышко лично выглянуло из–за туч. И то сказать, не часто в Латвии увидишь такое зрелище — масштабную военно–историческую реконструкцию. В субботу 150 человек разыграли в Иецаве сражение Гросс–Экау, разгоревшееся здесь 19 июля 1812 года.

— Равнение, равнение в строю! — кричал унтер, тростью по заднице отстающих "подравнивая" ряды. Русская колонна пошла на сближение с противником.

Действие разворачивалось ровно на том же месте что и в 1812–м. Только на холме, где нынче расположились зрители, тогда стояли главные силы русского отряда Левиза. Перед ним небольшое поле, речка Иецава, мостик. В 1812–м через этот мост союзники Наполеона — пруссаки из 27–й дивизии, рвавшиеся к Риге, — и наносили главный удар. Его приняли на себя резервные батальоны рижского гарнизона — из новобранцев. Так что наверняка и 200 лет назад по рядам бегал унтер, равняя ряды.

Пехотные "коробочки" в зеленых и синих мундирах сходились, расстреливали друг друга в упор, а исчерпав "огнестрельные" аргументы, бросались врукопашную. Французская кавалерия совершала рейды на артиллерийские позиции, им противостоял одинокий александрийский гусар в черном мундире, поспевавший всюду: и помочь пехотному каре отбить атаку французов, и вызволить взятого в плен русского пехотинца. Грохот от выстрелов стоял такой, что закладывало уши и звенели стекла окрестных домов.

— В реальном бою той эпохи грохот был еще громче, — рассказал мне после боя рижский реконструктор Эдуард Уланов. — Представьте себе залп батареи из 16 орудий или батальона в полтысячи штыков. К тому же мы то засыпаем только половину, а то и четверть порохового заряда, а чтобы выпустить по противнику свинцовую пулю, нужно сыпать полный.

…Но в грохоте и дыму сражения был и положительный момент: солдат практически не видит, что происходит вокруг него. А значит, и думать ему не о чем, знай только заряжай ружье 11 темпами, целься куда прикажут и пали, пошире открыв рот — это чтобы барабанные перепонки сохранить. Бояться некогда. Другое дело, если в тылу крикнут: "Окружили, спасайся кто может!" Перед войной 1812 года по русской армии был издан специальный приказ — таких паникеров расстреливать на месте.

Под Гросс–Экау русских едва не окружили: пока Левиз сдерживал главные силы пруссаков на этом холме, обходящая колонна Клейста вышла ему во фланг. "Ваше превосходительство, нас обходят!" — "Уже обошли", — спокойно отвечает Левиз. Но русские новобранцы не дрогнули и не побежали: отбиваясь от наседающего противника, они медленно отошли с поля боя.

После получасового боя все больше убитых и раненых валятся на траву — чуток передохнуть. Вот упавшему "французу" его коллеги драгуны поднесли пиво — то, что надо болящему.

Финальным аккордом боя стал штурм мостика через речку Иецаву (в реальном сражении, правда, все как раз началось с этого мостика). Приступ доверили польским жолнежам. "Курва!" — под смех зрителей в сердцах бросает один из поляков после неудачной атаки. Не так–то просто опрокинуть русскую пехоту, даже составленную из новобранцев. Но и Левизу бой дался нелегко. "Я продержался 4 часа под сильным артиллерийским огнем и был счастлив, что мне удалось потерять только 300 чел. и отойти к Риге, куда я прибыл в 8 час. вечера", — записал генерал в своем дневнике.

А в лагере реконструкторов вечером раздавали кашу со шпеком и вовсю шло "братание" ребят из Польши, России, Литвы, Белоруссии, Латвии. Два рижских клуба — "Русско–германский легион" и "Фузилеры–гренадеры императорской гвардии" — бились в этот день друг против друга, что, как вы понимаете, отнюдь не мешало им вместе опрокинуть после боя по чарке и за Александра I, и за Наполеона.

Александрийский гусар Алексей Плохотин прибыл на подмогу русским под Экау из Петербурга. У него и после боя нашлась работа: дети просили покатать на лошади. Однако вскоре лошадка встала и замотала головой — устала, мол. "Спортивная лошадь, конечно, у нее физические данные не те, что у строевых кавалерийских, — говорит Алексей. — Тех же специально готовили, и не только на выносливость. Например, есть боевой хват узды, позволяющий в бою управлять лошадью одной рукой, а второй работать саблю. Но спортивные лошади так не могут, ими нужно двумя руками управлять".

Кстати, в реконструкции — как и в реальной армии 1812 года — есть "дорогие" и "дешевые" полки. Например, комплект снаряжения французских карабинеров с их меднеными кирасами стоит порядка 10 000 долларов. А уж в конной артиллерии суммы вовсе запредельные: форма, орудия, зарядные ящики, лошади — и всем этим еще нужно учиться управлять…

В Белоруссии в прошлом году в учебниках истории термин "Отечественная война 1812 года" заменили на политкорректное "русско–французская". По этому поводу я подошел к двум минчанам Александру и Владимиру в форме Днепровского пехотного полка русской армии. "Да?! — в один голос удивились они. — А мы и не слышали. Вообще–то в 1812 году Белоруссия разделилась — шляхта поддержала Наполеона, крестьяне — русских. Знаете, у нас в Минске улицу Горького уже 15 лет как переименовали в Богдановича, а народ все по–старому ее называет. Так что для нас эта война останется Отечественной, нас так учили". А вообще, говорят они, народ, который занимается военно–исторической реконструкцией, интересуют не политические политкорректности, а совершенно конкретные вещи: "Вы бы знали, какая у нас недавно была дискуссия на тему, сколькими гвоздями прибивали знамя к древку. Это же целое расследование пришлось провести".

Но реконструкция — это не только пуговицы, выпушки и значки. "Одно дело изучать историю по книжкам. Другое — ощутить на себе. В 1995 году мы были под Ватерлоо, на том самом холме, который атаковала наполеоновская гвардия — последний раз в своей истории, — рассказывает Юрий Кулик, организатор субботнего сражения в Иецаве. — Накануне прошел дождь — как и 18 июня 1815 года. Почва там глинистая, тут же раскисла. И я понял, почему гвардия не взяла этот холм — когда с каждым шагом на сапоги стало налипать по сантиметру грязи, и в конце концов на ногах словно повисли два пушечных ядра… Такие детали говорят больше, чем любые многостраничные описания".

Завтра эти люди станут обычными менеджерами, учителями, инженерами. Но сегодня вечером они фузилеры, драгуны, гусары, егеря, карабинеры всех армий наполеоновской эпохи. Сегодня вечером они там, в истории.
И не говорите после этого, что машина времени — это фантастика!

"Вести Сегодня", № 100.

23 июл 2012, 22:36
Бородино губернского масштаба

Бой при Гросс–Экау стал самым упорным и кровопролитным сражением Отечественной войны в наших краях

http://www.ves.lv/article/222369

Дорога ложка к обеду, а книга — к дате. Новая работа рижского историка Олега Пухляка подоспела как раз кстати — к 200–летней годовщине боя при Гросс–Экау. Так она и называется "Сражение при Гросс–Экау (Иецава) 7 (19) июля 1812 года". Накануне выхода книги — а на полках книжных магазинов она появится в субботу — "Вести Сегодня" поговорила с автором. Сразу выяснилось, что это сражение — одно из самых необычных в войне 1812 года.

— Дело в том, что против нас воевала 27–я дивизия прусской армии, входившая в корпус Макдональда, — объясняет Олег. — Прекрасно обученная кадровая часть. А вот войска Рижского гарнизона, выступившие ей навстречу, состояли сплошь из запасных батальонов. Поясню: по штату в полках русской армии было три батальона, но в действующей армии полки были двухбатальонными, а третий занимался обучением рекрутов и территориально мог находиться за сто верст от своего полка. Понятно, что в действующей армии полковые командиры предпочитали иметь отборных людей, а запасным батальонам доставалось что поплоше да пожиже.

Про кавалерийские же запасные эскадроны рижский генерал–губернатор Эссен писал императору: "Конница, под командою моей состоящая, худо служит, причины тому, что запасные эскадроны… это брак полков".

И вот сборная солянка из таких запасных частей должна была при Гросс–Экау выдержать натиск вымуштрованных пруссаков. В этом принципиальное отличие этого боя от сражений армий Барклая и Багратиона, у которых были действительно отборные части. А у командовавшего под Гросс–Экау генерала Левиза отборные совсем в другом смысле.

— Зачем же Эссен шел на риск, посылая Левиза с такими "сырыми" частями в чисто поле, вместо того чтобы укрыться в Рижской крепости?

— Еще дореволюционный историк Жамов писал: "В смысле стратегическом большая заслуга Эссена — его решение вынести оборону крепости вперед навстречу противнику; в то время гарнизоны крепостей сильно тяготели к крепостным валам, и вывести их в поле решались только наиболее смелые коменданты; обычно же гарнизон выжидал штурма за мертвыми “непреодолимыми" преградами, которые всегда преодолевал решительный противник. Но заслуга в этом отношении принадлежит, главным образом, императору Александру I, который все время побуждал гарнизон Риги к активным действиям".

Вот и ответ: император прямо приказал Эссену "действовать активно". Не всегда это кончалось добром. Перед Аустерлицем император тоже понукал Кутузова к наступлению. А на возражения полководца, что еще не все войска готовы, отвечал: "Мы ведь не на Царицыном лугу, где не начинают парада, пока не подойдут все полки". Чем закончилось сражение под Аустерлицем, известно… Но выбора у Эссена не было. К тому же Рижская крепость не могла выдержать длительной осады, не хватало буквально всего — запасов, обученных артиллеристов. Надо было пытаться удержать противника подальше от Риги.

— Гросс–Экау действительно было "чистым полем"? В работах историков упоминается замок Палена, обороняемый русскими…

— Несмотря на приставку "гросс", это селение представляло из себя несколько деревянных домишек, церковь и корчму. Это сейчас тут целый 7–тысячный город. А что касается замка Палена, то это Жамов нарек его так в соответствии с ливонской традицией. На самом деле "замок" был небольшим двухэтажным домом, типичной помещичьей резиденцией. Он стоял напротив моста через Иецаву, и со второго этажа неплохо простреливался берег и мост. Но не более того. Никаких толстых стен, узких бойниц, никаких рвов и прочих атрибутов замка.

Но надо сказать, что Пален все же, сам того не подозревая, очень помог русской армии, создав неплохое укрепление. Только не в замке, а у лютеранской церкви, которую он в 1804 году обнес небольшой — по грудь — каменной стеной. Тут целая легенда. Когда–то, будучи молодым офицером, Пален со своей ротой расположился биваком у этой церкви и приказал солдатам разобрать на костер деревянный забор. А в 1795 году Пален получил в подарок от Екатерины II имение Гросс–Экау. Вспомнил он о разобранном заборе и решил загладить грех. На свои средства возвел каменную ограду вокруг церкви, "чтобы избавить молодых офицеров, проходящих с командами через Гросс–Экау, от соблазна брать для топлива церковный забор". Этот–то забор и помог в 1812 году нашим стрелкам, которые, укрывшись за ним, безнаказанно простреливали территорию на 200–300 шагов.

— И все же, судя по составу противостоящих отрядов, можно было бы предположить, что пруссаки быстро сомнут русских. А как было на самом деле?

— На самом деле сражение было сверхожесточенным, и это, заметь, при двойном численном превосходстве прусской дивизии! Не буду рассказывать все подробности боя. Но один драматический эпизод не могу не упомянуть. Когда основная часть отряда Левиза уже отступала, русские роты, засевшие в поместье графа Палена, оказались в окружении. Сдаваться? Как бы не так! Они мало того что прорвались, так еще по дороге захватили несколько прусских орудий. Как говорилось в донесении после боя, командир запасного батальона 4–го егерского полка майор Лаппа, "будучи окружен неприятелем со всех сторон, пробился со своим батальоном насквозь, взял в плен несколько артиллеристов, и по его распоряжению были заклепаны два неприятельских орудия".

Или вот командир запасного батальона 34–го егерского полка майор Жиркевич "находился с батальоном в прикрытии артиллерии, и когда неприятельская кавалерия сильно атаковала Ревельский батальон, то он, бросившись со своим батальоном на выручку, остановил атаку кавалерии и, отрезав оную, освободил тот батальон от сильного удара". Русские пехотинцы показали себя молодцами.

В донесениях обычно слегка приукрашивают, но в данном случае Эссен раздал всем сестрам по серьгам: "Наши войска доказали, что превосходное число неприятеля не стращает российских войск, и ежели благоразумие предписывает отступить, то сие не иначе делается как с порядком, и преследования неприятеля запечатываются кровавыми его слезами. При сем кавалерии даю знать на замечание, особливо драгунам и уланам, что снятые их пикеты, потерянные патрули показывают постыдную для российских войск оплошность". Провал кавалерии в принципе понятен: обучить кавалериста сложнее, чем пехотинца — и на это банально не хватило времени.

Но и противник был напорист. Пруссаки не просто "отрабатывали номер". Об этом говорит хотя бы тот факт, что в бою нами было потеряно знамя батальона Ревельского пехотного полка. Того самого, который едва спас от разгрома майор Жиркевич. Знамя во время атаки захватили два драгуна 1–го Западно–Прусского полка. И только в 1838 году этот утерянный батальонный стяг был обменян на прусское знамя 24–го мушкетерского полка, взятое русскими войсками еще в 1757 году — во время Семилетней войны.

— Как это сражение повлияло на общую ситуацию под Ригой?

— Русские отступили, потери были большими, что и неудивительно при том раскладе, который был накануне боя. И в Риге на какое–то время несколько приуныли. Сожжение рижских пригородов — это прямое следствие сражения при Гросс–Экау, где не удалось остановить неприятеля. Но ведь его и при Бородино не удалось остановить — при куда лучшем соотношении сил! И самое интересное, что пруссаки тоже были не в восторге от результатов боя. Русские показали зубы при Гросс–Экау, и вместо тесной блокады Риги прусская дивизия предпочла расположиться на значительном удалении от нее. Так город избежал осады.

— Какие–то памятники, посвященные сражению, сохранились?

— В память о бое в стене церкви у колокольни и алтаря были замурованы ядра, на которых написано: "7 июля 1812 г.". Еще одно ядро было замуровано в стене корчмы. Но корчма не сохранилась, а церковь сильно пострадала в ходе двух мировых войн. Так что от ядер не осталось и следа.

50 убитых в сражении были погребены у пастората. В 1862 году жена пастора Кюна посадила на этой могиле дуб. Вот этот дуб растет и в наши дни — напротив дома № 26 по улице Эдварта Вирзас. По преданию, переходящему из одного путеводителя в другой, в этом месте был ранен брат знаменитого полководца Барклая–де–Толли — Иван Богданович, полковник Инженерного корпуса. А в церковных книгах упоминается о смерти русского подполковника Багратиона, убитого под Гросс–Экау. Каково совпадение: пока генералы Барклай и Багратион решали вопросы "большой стратегии" под Смоленском, то ссорясь, то снова мирясь, их родственники в полковничьих эполетах проливали кровь плечом к плечу в одном бою.

Остальные могилы погибших воинов постепенно сравнялись с землей. В наши дни ни одно из захоронений уже не обозначено никакими специальным знаками.

Но остается простая человеческая память. И я надеюсь, что эта небольшая книга поможет нам сохранить в нашей памяти перипетии тех событий и имена героев, которые сражались на этой земле 200 лет назад.
— Спасибо за беседу.


Сообщений: 2 Страница 1 из 1
Ответить
cron
интернет статистика