. . .
Прежде чем эти воспоминания увидели свет, мы приготовились к доказательствам и к полемике.
Персонально отвечаем за абсолютную правдивость основных фактов.
Посмотрим, будет ли кто-нибудь в состоянии опровергнуть их путем выяснения либо доводов… Ожидаем…»
http://rus-sky.com/history/library/landovsky.htm
http://www.politconcept.sfedu.ru/2009.2/11.pdf
. . .
С масонскими источниками вечно какието тайны да недоразумения —
вспомним, например, исчезнувшее интервью о масонах А.И. Гучкова, доживавшего свой век в Париже в окружении агентов советских спецслужб. Все прочие мемуарные записи Гучкова, по самым разным вопросам, сохранились, лишь именно эта куда-то запропастилась. Или, наоборот, загадочное обретение рукописи «Красной симфонии» доктора И. Ландовского с разоблачениями заговора «мировой иудейской закулисы». Опять, как у Элькина, приобретение от таинственного покойника: концы в воду! Прежде использования материалов Николаевского также следовало бы разрешить некоторые археографические вопросы, которые они вызывают.
«Подлинность всех этих документов не вызывает никаких сомнений», —
уверял скептиков публикатор этих материалов, ознакомившись с ними в Колумбийском университете. Масонский устав «обследован и идентифицирован лично мною. Интервью даны свободно и под условием их неопубликования». Со Старцевым соглашается Б. Витенберг: по его мнению, документы эти дают
«вполне убедительные свидетельства». Другой специалист по масонам, О.Ф. Соловьев, однако, все же сеет сомнения. Его «настораживает... признание
публикатора об использовании машинописных копий, не оригиналов». Тут «не спасает и ссылка его [Старцева] на то, что “машинописные копии, а потом и ксерокопии” якобы “фактически сохраняют весь внешний вид оригиналов”. Как удалось произвести такое сличение публикатору, не видевшему подлинника, да еще умалчивающему о том, подписаны ли копии, какую имели правку и т. д.,
остается неизвестным».
Все эти источниковедческие премудрости О.Ф. Соловьев ныне отбрасывает и, не вдаваясь в объяснения, становится на противоположную точку зрения. Теперь те же материалы Николаевского–Старцева уже не только не вызывают у
него сомнений — наоборот, сами они годятся для того, чтобы подкрепить познавательную ценность показаний Некрасова. Но и без этого, по мнению Соловьева, поставить под сомнение протокол допроса — значит «походя бросить тень на безвинно расстрелянного» «видного отечественного деятеля Н.В. Некрасова». («Безвинно»? А ведь в том же протоколе он все признал?
При этом «узник Некрасов ничего не выдумывал» и никакого сценария не было, потому что «невежественные следователи не могли разработать» его?) Это веха
в науке, неслыханная доселе, новейшая по духу современности, постановка вопроса
Биограф Раковского М.Г. Станчев получил возможность ознакомиться со следственным делом своего героя. Протокола, напечатанного в «Красной симфонии», в нем, разумеется, не оказалось. Зато есть два других документа, имею щих свою «масонскую часть». На очной ставке Раковского с К.К. Юреневым,
проведенной в присутствии Н.И. Ежова 22 сентября 1937 г., Раковский, подобно Некрасову и Бокию, рассказывал о своем и Юренева участии в «троцкистско пораженческом течении», в работе на английскую разведку, в подрыве обороноспособности СССР путем ослабления борьбы с распространением венерических заболеваний (по заданию японцев) и пр. Заодно он «вспомнил» еще и о
том, что якобы видел письмо Юренева Пятакову, в котором Троцкий именовался «венераблем», а Пятаков — «мастером», и пояснил: «Это клички, обычно при меняемые в масонских ложах... “Венерабль” — это старшина ложи, “мастер” —это первый ранг, а потом идут братья». . . . Между тем Раковский ранее, 8 сентября, не имея перед собой Юренева, привел те же сведения (в собственноручно написанном показании) и, ссылаясь на то же письмо, где Троцкий якобы именовался «венераблем», на этот раз произвел в «мастера» не Пятакова, а самого Юренева: из письма «я узнал, что подпольная кличка Юренева, под которой он известен Пятакову, “мастер”». Следователь, проводивший очную ставку, не исправил показания Раковского. В результате — еще одна непостижимая масонская тайна: то ли сержант снова напутал, кто «мастер» — Пятаков или Юренев, то ли сам «железный нарком» запасался, как умел, «уликами» на любые возможные варианты сценария о всемирном масонском заговоре.
. . .
P.S. Пока вот только это.
[quote="ursus"]
. . .
Прежде чем эти воспоминания увидели свет, мы приготовились к доказательствам и к полемике.
Персонально отвечаем за абсолютную правдивость основных фактов.
Посмотрим, будет ли кто-нибудь в состоянии опровергнуть их путем выяснения либо доводов… Ожидаем…»
http://rus-sky.com/history/library/landovsky.htm[/quote]
http://www.politconcept.sfedu.ru/2009.2/11.pdf
. . .
С масонскими источниками вечно какието тайны да недоразумения —
вспомним, например, исчезнувшее интервью о масонах А.И. Гучкова, доживавшего свой век в Париже в окружении агентов советских спецслужб. Все прочие мемуарные записи Гучкова, по самым разным вопросам, сохранились, лишь именно эта куда-то запропастилась. Или, наоборот, загадочное обретение рукописи «Красной симфонии» доктора И. Ландовского с разоблачениями заговора «мировой иудейской закулисы». Опять, как у Элькина, приобретение от таинственного покойника: концы в воду! Прежде использования материалов Николаевского также следовало бы разрешить некоторые археографические вопросы, которые они вызывают.
«Подлинность всех этих документов не вызывает никаких сомнений», —
уверял скептиков публикатор этих материалов, ознакомившись с ними в Колумбийском университете. Масонский устав «обследован и идентифицирован лично мною. Интервью даны свободно и под условием их неопубликования». Со Старцевым соглашается Б. Витенберг: по его мнению, документы эти дают
«вполне убедительные свидетельства». Другой специалист по масонам, О.Ф. Соловьев, однако, все же сеет сомнения. Его «настораживает... признание
публикатора об использовании машинописных копий, не оригиналов». Тут «не спасает и ссылка его [Старцева] на то, что “машинописные копии, а потом и ксерокопии” якобы “фактически сохраняют весь внешний вид оригиналов”. Как удалось произвести такое сличение публикатору, не видевшему подлинника, да еще умалчивающему о том, подписаны ли копии, какую имели правку и т. д.,
остается неизвестным».
Все эти источниковедческие премудрости О.Ф. Соловьев ныне отбрасывает и, не вдаваясь в объяснения, становится на противоположную точку зрения. Теперь те же материалы Николаевского–Старцева уже не только не вызывают у
него сомнений — наоборот, сами они годятся для того, чтобы подкрепить познавательную ценность показаний Некрасова. Но и без этого, по мнению Соловьева, поставить под сомнение протокол допроса — значит «походя бросить тень на безвинно расстрелянного» «видного отечественного деятеля Н.В. Некрасова». («Безвинно»? А ведь в том же протоколе он все признал?
При этом «узник Некрасов ничего не выдумывал» и никакого сценария не было, потому что «невежественные следователи не могли разработать» его?) Это веха
в науке, неслыханная доселе, новейшая по духу современности, постановка вопроса
Биограф Раковского М.Г. Станчев получил возможность ознакомиться со следственным делом своего героя. Протокола, напечатанного в «Красной симфонии», в нем, разумеется, не оказалось. Зато есть два других документа, имею щих свою «масонскую часть». На очной ставке Раковского с К.К. Юреневым,
проведенной в присутствии Н.И. Ежова 22 сентября 1937 г., Раковский, подобно Некрасову и Бокию, рассказывал о своем и Юренева участии в «троцкистско пораженческом течении», в работе на английскую разведку, в подрыве обороноспособности СССР путем ослабления борьбы с распространением венерических заболеваний (по заданию японцев) и пр. Заодно он «вспомнил» еще и о
том, что якобы видел письмо Юренева Пятакову, в котором Троцкий именовался «венераблем», а Пятаков — «мастером», и пояснил: «Это клички, обычно при меняемые в масонских ложах... “Венерабль” — это старшина ложи, “мастер” —это первый ранг, а потом идут братья». . . . Между тем Раковский ранее, 8 сентября, не имея перед собой Юренева, привел те же сведения (в собственноручно написанном показании) и, ссылаясь на то же письмо, где Троцкий якобы именовался «венераблем», на этот раз произвел в «мастера» не Пятакова, а самого Юренева: из письма «я узнал, что подпольная кличка Юренева, под которой он известен Пятакову, “мастер”». Следователь, проводивший очную ставку, не исправил показания Раковского. В результате — еще одна непостижимая масонская тайна: то ли сержант снова напутал, кто «мастер» — Пятаков или Юренев, то ли сам «железный нарком» запасался, как умел, «уликами» на любые возможные варианты сценария о всемирном масонском заговоре.
. . .
P.S. Пока вот только это.